Анонс документальной ленты ГТРК «Саратов» «Неизвестный Володин. Саратов – Москва», вышедший накануне премьеры, вызвал опасения. Слишком сильны были ожидания увидеть под гул фанфар и реверансов плакатный образ.
Скепсис быстро сошел на нет после просмотра самого фильма: Вячеслав Володин не памятник, но саратовский бренд и знаковая личность, пользующаяся доверием. Не церемониальным, а искренним и добросердечным. Я бы сказал шире – народным, без традиционных для мировоззрения элит примесей и экивоков. Завоевать такое расположение сложно, и, пожалуй, Володин остается единственным в Саратовской области политиком, которому это по-настоящему и на долгие годы удалось.
Важна не столько художественная ценность «Неизвестного», качественно и концептуально созданного режиссером Мариной Селивановой, оператором Олегом Захаровским и сценаристом Анной Ховайко, сколько его «мускулы» – фактура, ранее не звучавшая и не осмысленная.
Вот в кадре появляется Дмитрий Аяцков, чьи действия местная политическая мифология связывает с вынужденным отъездом Володина из региона. Тогда, в 1998-1999, внутриэлитный конфликт в правительстве области «предшествовал» московской карьере молодого саратовского вице-губернатора и преподавателя. А сейчас Аяцков признается, что стал заложником манипуляций своего окружения, а вовсе не личных амбиций. Впервые, и это звучит в картине из уст тогдашнего помощника Володина, ныне ректора Государственного университета управления Ивана Лобанова, упоминается роль «влиятельных генацвале», которые могли прибегнуть к нестандартным методам конкурентной борьбы. Судя по рассказу, угроза безопасности воспринималась самим Володиным и его соратниками вполне реальной.
«Умение прощать» как ключевую черту характера земляка, о которой говорит Николай Кузнецов, еще один участник съемок, применительно к политическим рискам следует трактовать как великодушие. Способность же привлечь в свою команду вчерашних оппонентов – искусством дипломатии.
Консерватизм ведь, отбросим клише, не обязательно должен быть карикатурным, как из книжек, в лапотно-домостроевских одеждах. Он может быть другим: просвещенным, попечительским и ответственным – таким, каким видит его Володин.
У Володина были хорошие учителя, а он был и есть благодарный ученик, о чем содержательно повествует фильм. В столице его крестным отцом и идеологическим наставником стал Евгений Примаков, автор «особенной стати» внешней политики РФ, построенной на незыблемости суверенитета, национальных интересах и оппонировании Западу. Человек, развернувший самолет в небе над Атлантикой в знак протеста бомбардировкам авиации НАТО Белграда. Один из основателей «Отечества», самого известного и успешного проекта российского федерализма.
Для такой формации, как Володин и Примаков, Крым был «нашим» до того, как это стало исторической данностью, политесом и присягой на верность вертикали. И сейчас, когда Председатель Госдумы высказывается об «иностранных партнерах», санкциях или ПАСЕ, он как будто продолжает мысли своего учителя, пусть и спорные, но логичные и цельные.
Далекий от кланов, провинциал и self-made man Володин, посвятивший научные работы конституционному обоснованию субъектности региональной власти и доказавший это своей деятельностью, в тандеме с Примаковым смотрелся органично. Как организатор партийного строительства и руководитель фракции «ОВР» – в публичном пространстве realpolitik.
Прагматичный консерватизм Примакова гармонировал с природным и практическим консерватизмом Володина, основанным на верности корням и традициям. Это политическое и жизненное кредо раскрывается в «Неизвестном» во всей полноте, горечи и исповедальности: фрагменты о гибели прадедов и дедов во время сталинских репрессий и на фронтах Великой Отечественной воспринимаются зрителем как часть и своей семейной, столь же трагической истории. А стремление Володина увековечить память предков, павших в боях и расстрелянных, служит достойным примером и пробуждает чувство стыда за так и не сделанное самими.
Родина, семья, дом в узком смысле слова – казалось бы, житейские ценности. Для Володина они становятся базой философии и этическим мерилом правильного прочтения жизни. Сейчас уже позабылось общественно-интеллектуальное течение почвенничества, популярное в середине XIX века, но именно этот термин, на мой взгляд, очень точно отражает суть политической платформы героя фильма. Консерватизм ведь, отбросим клише, не обязательно должен быть карикатурным, как из книжек, в лапотно-домостроевских одеждах. Он может быть другим: просвещенным, попечительским и ответственным – таким, каким видит его Володин.
Для такой формации, как Володин и Примаков, Крым был «нашим» до того, как это стало исторической данностью, политесом и присягой на верность вертикали.
«А почему спикер опять в свой Саратов поехал?» – бывает, с ехидством спрашивают московские знакомые, когда смотрят репортажи на нашем сайте. Так уж повелось, что многим коллегам все, что находится в Замкадье, кажется фатальным диким полем. Не сильно грешат против истины, хотя смутно представляют масштабы запустения.
Собеседникам, людям профессионально циничным и прожженным, приходится объяснять, что в большинстве своем региональная бюрократия слаба, неэффективна и некомпетентна, а приезды Володина – это личный контроль за исполнением и реализацией собственных поручений и проектов. Не ради PR, а пользы для. Он за себя и того парня.
Иначе, как однажды сказал сам Председатель Госдумы, дойдет до того, что останется только развести руками и воскликнуть: «Все разворовали!».
В столицах много состоятельных саратовцев, но они все вместе не делают для города и области, где выросли и добились серьезных высот в бизнесе и политике, и десятой доли того, что делает Володин.
«Россия – страна провинций», – центральную политическую идею фильма, которую можно было бы сделать эпиграфом, произносит директор хвалынской галереи Петрова-Водкина Валентина Бородина, рассказывающая о помощи спикера ГД в реставрации здания музея. Таких откликов в «Неизвестном» – десятки: земляк, пусть и в Москве, но он рядом. А значит – надежда есть. Иногда последняя.
Николай Лыков
Источник: Взгляд-инфо
